Логично было бы предположить, что несчастливость вызовет гораздо больший интерес. Сравнивая себя с сопливым несчастным, легче ощутить свою мощь и радость бытия, понять, как у нас-то все лучше, не подвергаясь риску заполучить бессонницу и язву желудка.
Казалось бы, все верно. Попавшись на удочку рассуждения от противного, начинаем дружно размазывать сопли, со старательно честностью вываливая собственные безграничные страдания, влюбленно смакуя фрустрацию, с увлечением любуясь неудовлетворенностью и множа мировую скорбь… Но тут снова жизненный опыт подымает голову, выталкивается вперед, наступая классике литературы на мозоль, и сипит, что чужие страдания от первого лица посторонним тоже, как правило, малоинтересны. Чужие проблемы – в лучшем случае повод рассказать о своих. В худшем – досадное явление, сродни птичьей какашке на лацкане пиджака – неприятно, но ничего серьезного.
Что же делать, если так хочется делиться своим? Рассказывать в пустоту, наблюдая безнадежно отсутствующее выражение на лице жерты с застывшим вежливым интересом во взгляде? Не рассказывать? Выбрать пыльную золотую середину?
Если отбросить вариант с игнорированием мнения реципиента информации, остается, пожалуй, одно – отчаянно и безнадежно юморить, перестав относиться к себе слишком серьезно.
Чего себе и желаем.
ЗЫ. В процессе высказывания спорностей ни одна мысль не пострадала. Любые совпадения с очевидностью случайны. Мнение автора по вопросу окончательно не определено.
